(А.Городницкий)
Эпоха просвещения в России, —
На белом фоне крест небесно-синий,
Балтийским ветром полны паруса.
Ещё просторны гавани для флота,
На острове Васильевском — болота,
За Волгою не тронуты леса.

Эпоха просвещения в России.
Учёный немец, тощий и спесивый,
Спешит в Москву, наживою влеком.
Надел камзол боярин краснорожий.
Художник Аргунов — портрет вельможи, —
Медвежья шерсть торчит под париком.

Эпоха просвещения в России, —
Реформы, о которых не просили,
Наследника по-детски пухлый рот,
Безумие фантазии петровской,
Восточная неряшливая роскошь,
Боровиковский, Рокотов, Гроот.

Встал на дыбы буланый конь рысистый.
История Империи Российской
Пока ещё брошюра, а не том,
Всё осмотреть готовые сначала,
Мы выйти не торопимся из зала, —
Мы знаем, что последует потом.

(А.Городницкий)
 Dm
Мы — народ артельный,
  A7
Дружим с топором.
   Gm       C7
В роще корабельной
 F             D7
Сосны подберём.
  Gm            C7
Православный, глянь-ка
   F
С берега, народ,
 Gm           A7
Погляди, как Ванька
            Dm
По морю плывёт.

Осенюсь с зарею
Знаменьем Христа,
Высмолю смолою
Крепкие борта.
Православный, глянь-ка
С берега, народ,
Погляди, как Ванька
По морю плывёт.

Девку с голой грудью
Я изображу.
Медную орудью
Туго заряжу.
Ты, мортира, грянь-ка
Над пучиной вод,
Расскажи, как Ванька
По морю плывёт.

Тешилась над нами
Барская лоза,
Били нас кнутами,
Брали в железа.
Ты, боярин, глянь-ка
От своих ворот,
Как холоп твой Ванька
По морю плывёт.
Ты, боярин, глянь-ка
Разевая рот,
Как холоп твой Ванька
По морю плывёт.

Море — наша сила,
Море — наша жисть.
Веселись, Россия, —
Швеция, держись!
Иноземный, глянь-ка
С берега, народ, —
Мимо русский Ванька
По морю плывёт!

(А.Городницкий)
Немецкий принц, доставленный в Россию,
Где груб народ, напитки и закуски,
В солдатики играл, читал Расина,
И не учился говорить по-русски.

Всё делавший без толку и некстати,
Казался слабоумным он и хилым.
В своём дворце убогом в Петерштадте,
В алькове под тяжёлым балдахином,

Он пробуждался, страхами измучен,
И слушал, как часы негромко били,
И озирался на окно, где тучи
На родину неторопливо плыли.

Холодный ветер приносил с востока
Рассветных красок розовые перья.
Вздыхая о Германии далёкой,
Дежурный офицер дремал за дверью.

Болезненный, худой, отдутловатый,
Под барабаны, что играли зорю,
Принц одевался, плечики из ваты
Топорщились на набивном камзоле.

И в зеркало балтийской светлой ночью
Смотрелся над шандалом трёхсвечовым.
Мечтал ли он, голштинец худосочный,
Об облике ужасном Пугачёва?

(А.Городницкий)
Вольховский, первый ученик,
Князь Горчаков и гений Пушкин...
Всех дальновиднее из них
Был мореплаватель Матюшкин,

Что, поручив себя волнам,
Сумел познать все страны света,
И жаль, что он известен нам
Лишь как лицейский друг поэта.

Не дал он (не его вина)
Законов мудрых для державы,
За стол багряного сукна
Не приглашал его Державин,

Но вне покинутой земли
Такие видел он пейзажи,
Каких представить не могли
Ни Горчаков, ни Пушкин даже.

Жил долго этот человек
И много видел, слава Богу,
Поскольку в свой жестокий век
Всему он предпочел дорогу.

И, к тем же нас зовя местам,
От всех сомнений панацея,
Зелёный бронзовый секстан
Пылится в комнатах Лицея.

(А.Городницкий)
Бездомность Пушкина извечна и горька,
Жилья родного с детства он не помнит —
Лицейский дортуар без потолка,
Сырые потолки наёмных комнат,

Угар вина и карточной игры.
Летит кибитка меж полей и леса.
Дома — как постоялые дворы,
Коломна, Кишинёв или Одесса.

Весь скарб нехитрый возит он с собой:
Дорожный плащ, перо и пистолеты, —
Имущество опального поэта,
Гонимого стремительной судьбой.

Пристанищам случайным нет конца,
Покоя нет от чужаков суровых.
Михайловское? — Но надзор отца.
Москва, Арбат? — Но скупость Гончаровых.

Убожество снимаемых квартир:
Всё не своё, всё временно, всё плохо.
Чужой, не по летам его, мундир,
Чужая неприютная эпоха.

Последний дом, потравленный врагом,
Где тонкие горят у гроба свечи,
Он тоже снят ненадолго, внаём,
Который и оплачивать-то нечем.

Дрожащие огни по сторонам.
Февральский снег восходит, словно тесто.
Несётся гроб, привязанный к саням, —
И мертвому ему не сыщут места!

Как призрачен любой его приют! —
Их уберечь потомкам — не под силу, —
Дом мужики в Михайловском сожгут,
А немцы заминируют могилу.

Мучение застыло на челе —
Ни света, ни пристанища, ни крыши.
Нет для поэта места на Земле,
Но вероятно, "нет его и выше".

(А.Городницкий)
Санкт-Петербурга каменный порог
Славянские не одолеют тропы.
Так близок он и всё-таки далёк
От видимой, казалось бы, Европы!

Отделена границей узких вод,
От острова с Ростральною колонной,
Здесь Азия упорная живёт
За Лиговской, Расстанной и Коломной.

В нём тонут итальянские дворцы, —
Их местный грунт болотистый не держит.
И бронзовую лошадь под уздцы
Не удержать — напрасные надежды.

И царь в полузатопленном гробу
Себе прошепчет горестно: "Финита.
Империи татарскую судьбу
Не выстроишь из финского гранита".

Не первый век и не последний год
Среди пастушек мраморных и граций
Здесь русская трагедия идёт
На фоне европейских декораций.

(А.Городницкий)
     Gm           G7       Cm
Выделяться не старайся из черни,
     F7                  B
Усмиряй свою гордыню и плоть:
      Fm            G7        Cm
Ты живёшь среди российских губерний, —
      A7                   D7
Хуже места не придумал Господь.
      Gm                  Cm
Бесполезно возражать государству,
      F7                      B
Понапрасну тратить ум свой и дар свой,
     Cm                  Gm
Государю и властям благодарствуй, —
      D7                  Gm
Обкорнают тебе крылья, сокол.
 D7   Gm                    Cm
Губернаторская власть хуже царской,
      F7                    B
Губернаторская власть хуже царской,
      Cm                    Gm
Губернаторская власть хуже царской, —
 D#        Gm       D7       Gm
До царя далёко, до Бога высоко.

Ах, наивные твои убежденья! —
Им в базарный день полушка — цена.
Бесполезно призывать к пробужденью
Не желающих очнуться от сна.
Не отыщешь от недуга лекарства,
Хоть христосуйся со всеми на Пасху,
Не проймёшь народ ни лаской, ни таской,
Вековечный не порушишь закон:
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской, —
До царя далёко, до Бога высоко.

Заливай тоску вином, Ваша милость.
Молодую жизнь губить не спеши:
Если где-то и искать справедливость,
То уж точно, что не в этой глуши.
Нелегко расстаться с жизнию барской,
Со богатством да родительской лаской.
Воздадут тебе за нрав твой бунтарский —
Дом построят без дверей и окон.
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской, —
До царя далёко, до Бога высоко.

(А.Городницкий)
Gm             Cm
Ах, зачем вы убили
D7             Gm
Александра Второго?
               Cm
Пали снежные крылья
F7              B
На булыжник багровый.
G7                Cm
В полном трауре свита
F7            B
Спешит к изголовью.
Gm               Cm6
Кровь народа открыта
D7            Gm
Государевой кровью.

Ненавистники знати,
Вы хотели того ли?
Не сумели понять вы
Народа и Воли.
Он в подобной заботе
Нуждался едва ли, —
Вас и на эшафоте
Мужики проклинали.

Am                 Dm
Бросьте браунинг ржавый,
E7                 Am
Было б знать до поры вам:
                 Dm
Не разрушить державы
G7             C
Неожиданным взрывом.
A7               Dm
Может снег этот сонный
G7             C
Лишь медленно таять.
Am              Dm6
Не спешите же, Соня,
E7            Am
Метальщиков ставить.

Как пошло, так и вышло:
Неустройства и войны,
Пулемётные вышки
И крики конвойных,
Туча чёрная пыли
Над колонной суровой...
Ах, зачем вы убили
Александра Второго?

(А.Городницкий)
Время, на час возврати меня в молодость снова,
После вернёшь мою душу на круги свои!
Дачная местность, бетонный перрон, Комарово, —
Низкое солнце и запах нагретой хвои.

Снова сосна неподвижна над рыжею горкой,
Снова с залива, как в юности, дуют ветра.
Память, как зрение, делается дальнозоркой, —
Помню войну — и не помню, что было вчера.

Пахнет трава земляникой и детством дошкольным:
Бодрые марши, предчувствие близких утрат,
Дядька в будёновке и полушубке нагольном,
В тридцать девятом заехавший к нам в Ленинград.

Он подарил мне, из сумки коричневой вынув,
Банку трески и пахучего мыла кусок.
Всё же неплохо, что мы отобрали у финнов
Озеро это и этот прозрачный лесок.

Дачная местность, курортный район Ленинграда.
Тени скользят по песчаному чистому дну.
Кто теперь вспомнит за дымом войны и блокады
Эту неравную и небольшую войну?

Горн пионерский сигналит у бывшей границы.
Вянут венки на надгробиях поздних могил.
Что теперь делать тому, кто успел здесь родиться,
Кто стариков своих в этой земле схоронил?

(А.Городницкий)
Опять разворочены мостовые,
И завтрашний день обещает беду.
Оркестры гремят у метро духовые,
Как перед войною в воскресном саду.

Опять добрались мы до самого края.
Грохочет и пенится круговорот,
И всё же, покуда оркестр играет,
Надежда живёт, и корабль плывёт.

С асфальтовой палубы некуда деться,
Всё ближе солёный клубящийся мрак.
Восторг и отчаянье те же, что в детстве:
"Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг".

Пусть бездна, врываясь в кингстоны и люки,
Покинутый трюм заливает, кружась, —
Покуда слышны эти медные звуки,
Меж нами ещё сохраняется связь.

Помедли, прохожий, старушки, не плачьте,
Замри, эскалатор, минута, постой!
...И кренится в небе высокая мачта,
Где ангел крылатый и крест золотой.