(А.Городницкий)
На Комаровском кладбище лесном,
Где дальний гром аукается с эхом,
Спят узники июльским легким сном,
Тень облака скользит по барельефам.

Большая ель склоняет ветки вниз
Над молотком меж строчек золочёных.
Спят рядом два геолога ученых —
Наливкины — Димитрий и Борис.

Мне вдруг Нева привидится вдали
За окнами и краны на причале.
Когда-то братья в Горном нам читали
Курс лекций по истории Земли:

"Бесследно литосферная плита
Уходит вниз, хребты и скалы сгрудив.
Все временно — рептилии и люди.
Что прежде них и после? — Пустота".

Переполняясь этой пустотой,
Минуя листьев осторожный шорох,
Остановлюсь я молча над плитой
Владимира Ефимовича Шора.

И вспомню я, над тишиной могил
Услышав звон весеннего трамвая,
Как Шор в аудиторию входил,
Локтём протеза папку прижимая.

Он кафедрой заведовал тогда,
А я был первокурсником. Не в этом,
Однако, дело: в давние года
Он для меня был мэтром и поэтом.

Ему, превозмогая легкий страх,
Носил я переводы для зачета.
Мы говорили битый час о чем-то,
Да не о чем-то, помню — о стихах.

Здесь жизнь моя под каждою плитой,
И не случайна эта встреча наша.
Привет тебе, Долинина Наташа, —
Давненько мы не виделись с тобой!

То книгу вспоминаю, то статью,
То мелкие житейские детали —
У города ночного на краю
Когда-то с нею мы стихи читали.

Где бывшие её ученики?
Вошла ли в них её уроков сила?
Живут ли так, как их она учила,
Неискренней эпохе вопреки?

На Комаровском кладбище лесном,
В ахматовском зелёном пантеоне,
На травяном и каменистом склоне,
Я вспоминаю о себе самом.

Блестит вдали озерная вода.
Своих питомцев окликает стая.
Ещё я жив, но "часть меня большая"
Уже перемещается сюда.

И давний вспоминается мне стих
На Комаровском кладбище зелёном:
"Что делать мне? — Уже за Флегетоном
Три четверти читателей моих".