(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Укрыты снегом лапы мощных елей,
Планета-спутник оттеняет светом темноту
И я, на поручень локтями оперевшись,
Под стук неровный блюзовый колёс крадусь по полотну.
Подслеповатой птицей тепловоз
Петляет, выжигая светом фары
Свой путь среди чернеющих озёр,
И сердце вечным "точка и тире"
Мне шепчет "Эх, кабы..."
Кабы мне силы дал Хозяин,
Чтоб на луну смотреть я мог,
Спокойно вынося зеркальный свет тот лживый,
И чтоб душа моя не выла,
Как одинокий волк.
Чтоб вспоминал я хладнокровно
Те лица, что покинули меня,
Которым не судьба мне больше улыбнуться,
Что выложили мне собой дорогу, жизни не щадя.
В такую ночь мне хочется быть рядом,
Чтоб уберечь оставшихся в живых,
Мне хочется остаться взглядом,
Что будет предостерегать вовек друзей моих.
Чтобы тянулись к Знанию и Свету,
Чтобы бесстрашно каялись всегда,
И чтоб рука их отдыха не знала
В служении Богу, что открывает нам ворота в небеса.
Чтоб имена их в сказках и легендах
Светили ярко вновь вступающим на Путь.
Чтоб не просили, чтоб давали даром,
Чтоб испарялась в сердце неуловимая для пальцев страха ртуть.
Чтоб мимо Звездного Пути нога не оступилась,
И "остальными" чтоб не стали никогда.
А то спросил я как-то: "А как же остальные?"
Как мне Монахова сказала Катерина: "А остальными кормиться Луна!"

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
ОРЗ, дождливая зима,
Всё время "ноль", и редко "минус два",
Щелей в заборе тайное окно...
Глухое темное немое существо
Крадется цыпочками, чешется и пьет
Из лужи то, что нехотя прольет
Господь из кружки поднебесной через край.
Слезай! Уж поздно! Нечего ловить!
Сидеть на дереве - не к ночи развлеченье.
Пойдем ходить!
Здесь во дворах промозгло,
А на Фонтанке дует теплый сквознячок,
И все такие-же как мы, что с Марса прилетели,
Пасутся там. Огромный чердачок
Санкт-Петербурга под мировою крышей
Наполнен в сумерках тенями прошлых лет.
Куда я дел свои очки? Смотри, вон на мосту поэт,
Он музы друг, слуга Пегаса,
Привык над крышами летать,
Пить молоко, съедать свой бутерброд,
Намазанный чуть розовым рассветом.
И не закрыв на кухне кран, бежать
Пахучим поздним летом
Жрать, спать, бухать и спрашивать знакомых,
Как их дела и что сегодня к чаю?
Слагать три строчки наугад,
Неделями не видеть маму,
Но всё же знать, что дома всё о'кей,
Всё тот же стол, накрытый для гостей,
Всё тот же чайник ржавый...
Ну... Эй! Не спать! Я знаю, что отвлекся...
Пойдем, посмотрим лебедей,
Что как пуховые подушки,
Плывут в бензиновых разводах.
Грей руки! Грей!
Сегодня не до сна! Ведь завтра осень.
Медведь полярный съел на небе звезды,
И значит снова будет дождь...
А может быть весна...
Здесь никогда не подгадаешь.
И вряд ли что-нибудь поймешь.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Когда бежишь по пляжу рано утром,
И утренняя свежесть марлю мокрую кладёт
На душной ночи лоб, испариной покрытый,
Седеющий песок, ракушками умытый,
Небесной благодатью холодит
Твои, едва проснувшиеся ноги.
Бакланы чёрные рисуют виражи
На бреющем. В рассветном миражи
Сиреневом оттенке. Тонут звёзды,
И нежно гладит розовым по крыльям первых птиц
Смеющееся солнце. Возрадуйся идиллии,
Как и тому, что день прожить ещё один тебе вдруг предложили.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Ливень струйками гоняет не спеша
Глупого нагого малыша.
Бегает, хохочет и кружится,
Мама!.. Дождик!.. Мыться!..

Мама тоже улыбается в ответ
Снисходительно, но мило: "Вот уж нет!
Мы то знаем, взрослые, к чему
Всё это приведет!" Маманя. Чу!

Что-то память стала коротка.
Мамочка забыла, как сама
Ливнем умывалась по утрам.
Капельки "Там-тарам... Там-тарам..."

Тёплый душ надёжней ей теперь,
Ванна обнимает, на защёлке дверь.
А за окошком Бог, смеясь, плескаясь и кружа,
Водой небесной моется, и моет малыша!

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Переливает джаз любовь и грусть
По тонкому ножу в стакан.
Вдохнув слоистый сумрак бара, я выйду.
Галстука аркан
Ослабив, я шагну вдоль улиц.
Неоновые отблески рекламы
Разлиты краской в лужах подо мной.
Чуть с хрипотцой неспешный разговор у стойки.
Шаг, другой...
Рояля блюз
Покачивает катера в воде пятнистой меж мостами.
Журчит на Финском в ракушки одетый дамбы шлюз.
Весь город тонет на дне стакана виски.
Мяучит ранняя Луна, по крышам в легком фуэте порхая.
Играючи сдувая с подоконника души столетий груз.
И входит ночь с полуулыбкой Моны Лизы
Приподнимая темноты гипюровый подол.
По мостовой неспешно, словно корабли, идут машины,
И время осыпается под пеплом сигарет на стол.
На влажных тротуарах коты хвостами кошек обнимают,
Никто не спит, хоть стрелок ход уж за полночь пошел.
Трубач с балкона ноты в облака сливает грустно,
Мальчишка на скамейке сел, очарованный его игрой.
Пол чашки кофе с молоком, индийская с полынью сигарета.
Она на палубе рукою машет. Шейкер за кормой
Взбивает смесь из зелени причалов,
Из пятен масел танкеров и барж,
Разбавив пополам из Ладоги прохладой.
На дне гранитного стакана пьяный марш
Курсантов, что ужами в самоволку ускользнули.
Чумеют звезды, облака в крови.
И в этом разгуляе-хороводе стою под фонарем.
Мне некуда идти.
Мой карандаш, как палочка глухого дирижера,
Скользит над арками чихающих домов.
Я эту ночь в пастельно белом напишу, пожалуй,
И подарю тебе под утро средь ожерелья снов.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Эх... Музыка летает и кружится.
Сейчас бы сачок!
Ноты бабочками беззаботно порхают.
Не нужно морщить ум, дурачок!
Не нужно тужится, искать в себе Шопена.
Музыка повсюду! Слушай весну.
Только глухой не услышит
Песню её народную.
Когда зима распахивает шубу
И рвется интро, что поют метели,
Сядь, не мельтеши и брось блокнот.
Пой вместе с ней, кружа,
Роняя в землю черные готические ели.
Вот осень в мягком фраке,
Всем композиторам родня,
Напомнит об ушедшем времени
И скажет: "Только романс! Я права?"
А лето визгами веселого панк-рока
И разудалого босого блатняка
Само потянет руку к полному стакану
Доброго домашнего вина.
Где музыку ты ищешь?
Что сердцем слышишь ты в миру?
Я вижу, ты взял ручку? Что ж, запишем:
"Туру-туру-туру-туру".

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
О чём ты думаешь, когда
По крышам барабанят капли,
Стекло оконное ручьями
Когда бежит по этажам?
Кого же вспоминаешь ты,
Когда на кухне в одиночку
Сидишь, из прошлого тенями
Кольцом укора окружён?
Что видишь ты? О ком молчишь?
В набат железный подоконник
Стучит тебе, но ты захлопнул
Двери души перед дождём.
И в том ли дело? Что слышно тебе в нём?
Слова, что не успел,
Иль обещания, что не сдержал поныне,
В ночь шёпотом "прости",
А может быть прощание, которому и ты
Значения должного в то время не придал?
Возможно, что змеиный голос
Шипит тебе, что ты устал,
И что пора послать всё к чёрту,
Чтоб в ножны меч ты свой убрал?
Тебе не нужно отвечать, прости.
Я знаю все твои ответы.
Ведь я сижу на табурете
В окне напротив, как и ты.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
По мокрым тротуарам оставляя
Следы таинственные пятками, иду
Босой, взъерошенный,
Слегка напуганный грозою,
И дело к вечеру, и пахнет как в лесу.
Навстречу мне девчонка, стряхивая зонт,
И джентльмен солидный с догом на прогулке...
А мне не хочется домой, я полон миром,
Как лампочка сияю счастьем в тёмном переулке!
Как много тысяч лет назад,
Грозы вдыхая запах, удивляюсь:
Неужто восхищению моему конца не будет никогда?
И выслушав ответ – я только больше восхищаюсь!

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Пройдёт ли лета яркий звук?
Уйдут ли осени закаты?
Уж сложим ли мы наши латы,
Согбенные, как старый лук?

Заменит импрессионизм пастель,
Потухнет акварель эмоций,
И вместо чётких выверенных лоций
Один маяк в ночи нам будет –
Кришны звонкая свирель.

Зимы пройдёт ли тишина?
Весны уйдёт ли превращение?
В конце недели воскресение
Последним будет днём,
А не чудес мгновением Христа.

Глазами полными мольбы,
В отчаянии рот открыв беззубый,
Сквозь мутное стекло угрюмый
Взор устремлён во двор без детворы.

Ошибка где совершена?
Где ключ потерян среди улиц?
Зловещей тайной чёрных куриц
В мир без веселья дверь открыта быть обречена.

Как не сумевший пламени разжечь,
Как потерявший азимут заветный,
Так не увидишь след невидимый секретный,
Так не найдёшь и не поднимешь
Потерянный в траве свой меч.

Звезду не разглядев в себе,
И не найдя в себе причины,
Не сбросив лживые личины,
Откроешь путь своей беде.

Улыбкой встретит свой предел
Тот, кто узрел в себе дорогу,
Кто мир позвавши на подмогу,
Остался при мече, силён и смел.

Кто сердце утаил от лжи,
От пасти Алчности зубастой,
От Похоти улыбки страстной,
Тот сохранил свой дух над пропастью во ржи.

Пройдёт ли лета яркий звук?
Уйдут ли осени закаты?
К чему слова, ведь знаешь сам ты –
Зависит это от Тебя, мой друг.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
С отточенностью форм моменты истязаний.
Ум беспощадно строгий, и скудный бедный корм
Взгляд гордого орла, характер безусталый,
Как сердце – лед неталый, так мысли – серый шторм.

За скупостью к мечтам, за гневом к ликованью,
Лежит упрямый нрав, и невозможность жить,
Жить радостью общенья, возможностью прощений,
Ошибками от сердца, желанием любить.

Любить и быть любимым, и утром просыпаясь,
Увидеть со смущеньем, чужую прядь волос.
И радоваться двери, без щеколды и засова,
И счастью, что нашелся ответ на твой вопрос,

Что смысл не в аскезах, не в мудрости ученых,
Не в пальце, что грозит нам из глубины веков.
А в той, что досыпает сейчас в твоей кровати,
И на вопрос: "Как звать-то?" ответит: "Я – Любовь!"

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Я под шафэ кручу танго
С девицей, пьяною в дрезину.
Ногами, словно балерина,
Разлитым по полу "Бордо"
Рисую вензель свой фамильный.
Линолеума кренделя
Перед глазами фейерверком.
Вся жизнь в окно, и светлый луч
Стирает мозговые файлы.
Сороковаттная свисает с потолка.
Amore mio, я "в гавно"!
Азартно лью огонь в кураж,
В душе ажиотаж спиртного.
Я наблюдаю дня шестого
Столь колоритный антураж.
Портвейн зовёт меня в полёт,
Об стены пиздя головою,
И рухнув навзничь с дорогою,
Я слышу как внизу орёт
Грузинским хором пёс с соседом.
В истерике визжит луна.
И от угла до фонаря
Кружит оторванным билетом
Распутный ветер. Солнца свет
С рассолом банку нервно ищет.
Седьмого дня объяву свищет
Ополоумевший рассвет.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Да, вот и он, мёртвый сезон:
Только мы да хруст огурцов!
Только палка слюнявой собаке,
Зелёного стекла печальный звон.
На опустевших станциях голос: "Конечная!"
Не хочется выходить-то, не дочитана книжка,
И в тишине милее солнца заляпанная лампы планка.
В Япониях, Египтах, Касабланках
Я – дурачок, паяц, мальчишка! –
Осквернял постаменты пометками
"Я был и здесь", "И здесь я был", "И здесь был я", "Я был"
Я был! Был, был... Вы слышите?
Ел, спал, махал руками, пил и курил.
Я, настроения сумеречный гот,
Себе записки оставлял из века в век.
Я Ною помогал построить плот,
И сам же лично обрушивал течение рек
На эту утлую постройку.
Но не теперь!..
Теплеет водка на столе. Смеётся Кали.
Три звякают стакана, четыре – в стороне стоят,
И объявление "не найден собутыльник".
И сумерки ползут,
Как червяки на запах тухлой рыбы.
Склонились головы нетрезвых молодцов.
На скатерти, в кофейной гуще видятся могилы,
Да, это он, мёртвый сезон:
И только мы, да хруст огурцов!

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Лыжня, сугробы, елки-палки,
Пот, заливающий глаза..
Я в этом празднике активный
Актер, и чьи-то голоса
Чуть съеживают тишину лесную,
Течет по горизонту гул далекого шоссе...
Сквозь зубы пью Ижевский воздух,
И солнце разноцветит в ледяной росе.
На "трешку" всё таки решился,
На "шесть км" не потяну...
По ходу вспоминая навык школьный,
Упрямо к финишу бегу.
Хитросплетенье новых поворотов
Меня не может с толку сбить.
На трассе тут и там таблички,
Куда мне собственно и нужно нарулить.
Чуть запыхался, на шарфе сосульки,
Сморкаясь, мечу лес, как дикий зверь.
Нос красный, ноги как ходульки,
Гриппозный дедушка Мороз, ей Богу, верь не верь!
Пытаюсь думать о насущном, но не катит
В красе такой тяжелая мысля.
Предательски закралась в голову идейка:
"А с дуру-то не заблудился я?"
Про булочку нашлось воспоминание
Из фильма "Трое в лодке вместе с псом",
Где мальчик метил лабиринта выход...
Уж лучше сейчас не думать о таком!
Отбросив панику и чувство,
Что пальцы ног уже "гу-гу!",
На улице все восемнадцать
В припрыжку по лесу лечу.
Точней убого ковыляю,
Как лошадь опосля хмеля,
То вытянуть забуду палку,
То лыжа вбок уехала моя...
Как Александр, блин, Матросов,
На амбразуру, я к флажку
С заветной надписью "finite"
Припал по матерински и лежу!
Немного сердце в горле скачет,
Чутка "товарничок" в ушах идет...
Но в общем целом героически
Я физкультурный сдал зачет.
На трассу оглянулся сквозь "прицел"
У Стасиков очки специально брал,
И гордо утерев сопливый нос,
Сквозь сказочную глушь к отелю захромал...
Друзья, пускай вас не пугают
Зад отмороженный и нос,
Ведь это лучше, чем простуда,
Тем более чем длительный понос.
Поэтому как врач рекомендую:
Периодически с досками на ногах
Гуляйте в чащу снежную лесную,
Дышите глубже. В сказочных краях
Вы обретете чувство единения,
Растопите жирок, и подтянувши брюхо,
Я верю, вы побьете мой рекорд!
На этом кланяюсь и хохочу, Илюха.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Друзья, точите скальпеля,
Мы отправляемся в походы.
Трубите в трубы, пароходы!
И подтяните ниппеля,
О, рыцари велосипедов горных!
Тяжеловесных и проворных
Колясок детских, роликов цветных...

Нас ждут великие стези,
И безбилетные проезды,
Попутчиков пустая болтовня
И пьяные наезды,
И всяческая колбасня...

На утренних пустых платформах,
На затерявшихся шоссе.
В кабинах машинистов
И в обезьянниках ментов,
За чередой исписанных облупленных столов

Всегда сверкать нам будет
Счастливая и пьяная звезда,
С не выспавшейся рожей и босая
Она на кухню вместе с нами в 5 утра
Крадется втихаря к вонючей старой банке,
Чтоб выловить окурок не спеша,

И насладиться у окна воспоминанием
О дне вчерашнем, что ныне тихо спит.
Храпит и не готовится в дорогу,
Как пионер, он к ней всегда готов.
Прибив на дверь очередную из подков,
Звезда босая, уходя, сей дом благословит,
И устремится к городу иному.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
О, скромный, храбрый Пятачок,
Доколе леса злые духи
Шнырять горазды? Вини-Пухи
Ведут неравный с ними бой!

Ума сомнения червячок
В мозгах крольчатины пирует,
Тупит и кенгурят ворует,
Опилок Истины не ведая простой!
Иа – слюнит! Какой отстой!

На эго полосатой кошки
Сова забила три болта!
И лишь Кристофер Робин молча
На это смотрит из дупла,
Кормя Слонопотама с ложки.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
И блеснул ты двумя крылами,
Аки седыми бакенбардами Конан Дойля,
Двумя спицами в клубке,
Двумя половинками надежды на светлое будущее,
Двумя костьми по обе стороны сдохнувшей от голода собаки.
И полетел крышами Стокгольма,
Где улыбается дяденька волшебный,
Хороший он и добрый,
И ни фига не Дед Мороз.
А мы остались,
Долгие, смурные и небритые,
Стоять в душевном своём неглиже на южных
Примыкающих территориях магазина "Пятёрочка".
И дурь наша, словно Дух Святой –
Пустая и радостная!
И солнце нам сияет,
И ты летишь,
Крылами пугая до мракобесия,
Не приведи Господь,
Комаров, мух кровавых.
Всё хорошо,
Умилённо утирают слёзы прохожие,
А радио снова передаёт "пионерскую зорьку".

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Пуст карман.
В голове обман.
Всё иллюзорно.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Дом... Озеро... Скитания окончены...
Он утвердился в правоте своей.
Он ловит рыбу, паспорта просрочены,
Качает лодку, куры у дверей...

Страховка... Деньги... Медицинский полис...
Все брошено в той жизни, что ушла.
Жмет на педаль от просветленья к просветленью
И тормозит ход жизни время у Руля.

Все замерло... Закат умылся в заводи...
Ондатра плещется и фыркает, смеясь...
Стекло... Свеча... Окошко с поволокою
И в мысли о служении утвердясь

Шаман уходит, тело оставляя,
В долину духов Силы попросить
Писк комаров его сопровождает
Вот если бы они могли испить

Всю горечь мира, яд глупости нелепой,
Как черную дурную кровь болот.
Но их судьба мешать средоточению,
И мельтешить пред створками ворот.

Дом... Озеро... Карелия безбрежна...
Течет шаманский дух как дымка над водой.
Весь этот край живет его молитвой...
И Силою, что взор хранит пустой.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Волнистых арок череда.
Сказания былых волнений,
И газовой плиты горение
В ночи, как лотос средь угля.

Антенн ветвистые усы.
Перетекание каналов.
Шагов стихающее эхо в залах.
Шузом нажатые "фуззы".

Так в Питере вечернем звук,
Летает, плавно изменяясь,
Сквозь водостоки мостовых стекаясь
В лагуны Финской полукруг,

Где перетявкивание псов
Сливается с шипением масла,
И саксофона сладострастие
Скользит паркетным скрипом вытертых полов.

Здесь ночь мышами верещит,
И колет тьму невроз клаксонов.
В ней полосатый кот под кашель дизельных моторов
На точке репетиционной спит.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Декоративным кактусом в банульке
В пятиметровой кухне обмечтаться
О заграничных дебрях Амазонки,
На рупь с копейкой в продуктовом просчитаться,

На рельсы лечь с тоски Карениной Анютой
И не дождавшись паровоза почки застудить.
На остановке выиграв битву за троллейбус
С горла, держась за поручни, пол литра залудить,

Да успокоиться за ржавою кастрюлькой,
Сожрав лапшу, залив пакетик чая с мулькой,
И продолжать терпеть своё существование
Декоративным кактусом в банульке.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Я в театральных коридорах
Своих теней порою вижу отпечатки,
И кажется мгновением мне,
Любого без труда смогу сыграть.
Но называем будучи людьми
Поэтом и артистом в беспорядке,
Не чувствую в себе огня в недоумении
Искусством слова фантазию чужую описать.

Порою сняться мне рифмованные строчки песен,
Порой Морфей мне дарит озарение души.
Перо в руке моей стенографирует открытки лишь,
Что Свет с небес пересылает почтой ворожбы.

Мне часто жаль, что не способен
Умом придуманные судьбы ритмом сотворить.
Я лишь переговорное устройство,
Что позволяет людям с Богом говорить.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
В окно сирень серёжки тянет,
С окна гремит "Король и шут",
Начало питерского лета,
В котором рыбы мне поют

Рекламу фильтров "аквафора".
Он ловко убирает муть
С души, чей кашель в морозилке
Февральской было не заткнуть.

Бабули весело щебечут,
Отняв "приват" у воробьёв.
Довольно жмурясь, спит котяра,
И видит сны про осетров,

Что в жизни следующей друзьями
Его, как брата, окружат.
Тюльпаны в клумбах отцветают,
На травке алкаши лежат.

Идиллия начала лета
С ценой на бирке "33"
По ленинградским подворотням
Гоняет пыль. Гудят мосты

Пчелиным роем автобанов,
На крышах можно печь омлет.
Июньским ветром вслед трамваю
Счастливый кружится билет.

Кряхтение меди саксофона
Невы вальсирует мотив,
И даже комары на время
Вендетту людям отменив,

Пух по щелям собрав крылами,
Спокойно дремлют, словно сыч.
Гипнотизирует мальчишек
Коротких юбок древний кич.

Я в этом мареве котлетой
Цветного общего борща
Пишу стихи, стуча по "клаве",
И мне на ухо вереща,

Слоняется по кухне кошка,
Прося кота и "китикэт".
Мне снова на душе семнадцать
Беспечных полоумных лет.

Я этим утром всем желаю
В едином счастье долго жить,
Из чашки хлюпая кефиром
Всё горе мира им залить.

Открыв фрамуги словно вентиль,
Я жарким воздухом дышу.
Но день зовёт – дела, заботы...
Пойду. Пора будить жену.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
В песке тюленем распластавшись,
Лежу на пляже и тащусь,
Периодически сползая
В джакузи моря. Тороплюсь

Из лета высосать огонь
Слепящего полудня жара.
Протухших водорослей вонь
Сейчас милей "Dior"’ов дара.

Ах, лето, да неужто вновь
Тобой нам грезить вечерами,
Где в окна щурит фонарями
Зимы нахмуренная бровь?

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Белым и зеленым,
И немного синим,
Желтым, красным, черным,
Серым, голубым,
Розовым, оранжевым,
Чуточку лиловым
Мне казался человек,
Кого зовут "цветным".

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Надеешься ли ты увидеть осени цвета?
Насколько помнишь ты цветы полей, что детство окружали?
Уверен ли, что завтра рано утром
Тебе в служении ноги не откажут?
И держишь ли в уме слова, что ветром дня вчерашнего
Сквозь ночь принесены будут тебе и Слово скажут?

О, как зыбки твои надежды, человече!
Как память коротка! Сколь необузданно внимание!
Как над печалью ты своей контроля не имеешь,
Так жалкими потуги предстают
Желанием сокровенным управлять,
Иль множить для того старания.

Как скоротечен век твой и поступь как легка,
И чемодан твой десятиной полон.
Лишь от вокзала тронулся вагон, как ты уже приехал,
Ремнями алчности к сидению наглухо прикован.

Что видел ты в дороге, в окнах поезда того?
Какие лица виделись тебе в стекле немытом?
Платил ли за бельё иль ехал непокрытым?
Нашёл ли средь соседей знакомого кого?

Какие книги ты читал под стук колёс вселенной?
С кем и о чём вёл спор до хрипоты?
А может в тамбуре прикуривал ты от одной другую,
Иль мускулы качал, от пола отжимаясь, ты?

Оборотись на путь свой - конечная близка!
Глазами, от пыли дорог прищуренными, посмотри назад.
Что смысл и значение воистину имело там?
Ответом будет верстовых столбов нестройный ряд,
Да рельс кривых проложенная гать,
Да тайн исполненные в сумраке леса.
Лукаво усмехнётся, убитое тобою на пустое, время,
И хриплый окрик о прибытии на вокзал невыспавшегося
Проводника провозгласит, что ты уже приехал.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Четвертый уровень любви
Сломает сетку Интернета.
Под ржавой черепицей крыш
Проснётся сонный человек.
Журналы на его столе
Ликуют чистыми листами,
Посуда белизной играет,
И цифрой "ноль" сияет чек.

И протерев глаза от сна,
Он встанет голышом с кровати,
Нисколько ночью не помятой.
Пройдёт на кухню и тогда
Услышит камень тишины,
Пращёй запущенный в зените.
Лукавую улыбку стен
Увидит он, и от окна

Отпрянет, осознав на миг,
Что танец лёгких остановлен,
И сниться сон в груди его
Ди-джею сердца. Кончен бал.
Разводят небеса мосты.
Таможни опустив шлагбаум,
В оранжевой жилетке ангел
Лоб утерев, фуражку снял.

Деревья сеткою ветвей
Измерят вертикаль пространства.
В полёте замершие птицы
Поставят точку в облаках.
В наклоне маятник часов
Зависнет вечным "пол восьмого".
Стоп-кран опустит карусели
Руки неизмеримой взмах.

На побелевшем потолке
Проступят синим светом буквы,
Читать внезапно разучившись,
Им улыбнётся человек.
В оцепеневшем сентябре,
Оставив сложенной одежду,
Он тихо выйдет из подъезда,
Чтоб не вернуться уж вовек.

В замёрзшей глыбе льда времён,
Затихших в нервном ожидании,
Сев на трухлявую скамейку,
Он вспомнит имя, позовёт.
Так в доме, что напротив, дверь
Откроется волшебной тайной,
И Бог, что был всегда соседом,
К нему со смехом подойдёт.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Покуда кровь бежит по жилам крепленым вином,
Пока начало стиха не определилось с концом,
Ещё могу я, уточняя стиль экстремального вождения,
Всю жизнь прожить в воображении.

Доселе мест не видя этих, я мог рисовать
Только круги на воде, с каких движение начинать
Миры стремились, свои кубики построить,
Секунду времени удвоить.

Ни почему растут деревья, и с неба вода
Стремится в землю без причины. Без цели луна
Гоняет тяжестью своею по волнам балет цунами,
Да по лесам поёт волками.

Из ниоткуда окончание картине придёт,
И в бездне дух по-над водою продолжит полёт.
Он ноту новую средь пустоты услышит,
Кругами новый мир напишет.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Я следы размываю...
Приходят ко мне босиком,
Частенько и в шлепанцах старых.
Я пою их душу солёным вином,
Убаюкиваю усталых.

Я следы размываю...
Я верю свирепым ветрам,
Чту равно и солнце и бури,
Бесчисленным внемлю ногам,
Что край мой тревожат лазури.

Я следы размываю...
Миллионами лет без труда
Выполняю я эту работу.
Даже Шива завидует мне,
Поручая эту заботу.

Я следы размываю...
И когда кто пройдет по песку,
Я сотру его путь безучастно.
Всё живое покой обретает во мне.
Я всё покрываю, над миром я властно.

Я следы размываю...
Любящим жизнь я радость дарю,
Смиряю в сердцах опечаленных горе.
Всё что угодно ты можешь построить,
Я разрушу и это, и не будем мы в ссоре.
Я следы размываю. Я – море.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Шум волн. А можно ли в слова
Облечь невыразимое, что слышу в нём я?
Чуть ветру стоит посильней вздохнуть,
В прибое эхо топора мне чудится,
Что клином в суету мою вбивает колья.

Благословенна карма у дерев,
Век коротающих на стыке трёх стихий.
Здесь месят облака цветную воду
В волшебном миксере твердыни, а елей
Смол, источающих земли благоуханье,
Её наполнит ароматом диких трав.
Восточных пряностей бриз принесёт с собою
И уж готов магический для поддержания жизни сплав.

Широким шагом Время меряет дорогу.
Накатом волн в моём сознании те шаги.
Лежу песчинкой на необозримом пляже
Под мерный рокот убаюканный, как и они.

Усну, согретый пламенеющей звездою,
Что в миллионах километров надо мной
Сама себя сжигает в ледяных качелях.
И от огня того пляж искрами взрывается порой.

И сны чудные явятся мне старыми друзьями.
Хожу среди людей за стёклами очков,
Которые немую тайну волшебства от мира сокрывают,
Где солнечные зайчики живут на глубине моих зрачков.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Номера вагонов начинаются с хвоста поезда!
Репродуктор хрюкнул. Рельсы кругами побежали по лесу.
Приготовьте документы, граждане!
Что у вас в сумке?
Тяжёлые депрессионные думки,
От мячиков на зелёных полях чёрные лунки...
В общем и целом, я - гад!
Стараюсь поезда с пути сворачивать,
Скрюченные и сморщенные воздушные шарики
Выдохом углекислотным накачивать,
Да всё наизнанку, на новый лад.
С хвоста поезда номера вагонов начинаются!
Ты что, глухой?! Забыл вагон? И место?? И пароль??!
Зачем тебе кабина машиниста?
Там рулевое колесо, фонарь и выбит номер "ноль".
И в кресле Кое-Кто смеётся под фуражкой.
И прежде первого тот нулевой идёт!
Лови за хвост свой уходящий поезд,
Где за последней дверью последнего вагона
Дождь, одуревший от пьянки с ноябрём, косой идёт.
Где на подножке, качая красным фонарём,
Сидит Начальник Железных Сообщений
На в стороны мотающейся ржавой "колбасе".
Поёт, горланит Благим матом..
А нам что делать, гадам?
В общем и целом, весь мир идёт за Ним.
И поезда хвостами, словно псы, виляют,
Грядёт Четвёртый Рим...
Проводниками на подхвате двери открываем.
Ты что, глухой?! Забыл пароль??!
У всех садящихся на нашу Кольцевую
Указано в билете место "ноль".
Да будет лес, ровняй поле, зарывай свою борозду -
Номера вагонов начинаются с хвоста поезда!

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Эй, умойся солнцем.
День, когда мы были,
Ещё не раз воспрянет утром ото сна.

Всё повторится.
Мой первый шаг и первое "агу",
Обида первая и удивленная слеза
Предательства, свершившегося ныне,
Где я узнал, что смертен.
И всё как было, так и будет впредь.

И вновь меня зовут не то Илья,
Не то Илия или Инго...
К чему все эти ярлыки?
В великосветском казино миров
Смерть постоянно вытягивает "бинго!".
И хлопают в ладоши слуги Тьмы.

Извечный парный сэт игрушки мироздания.
И есть ли, кто выигрывает в ней,
Не зная правил и приёмов ловких,
Подкрученных подач и козырей?

И каб не скука предначертанных побед,
Едва ли б мы с тобой на свете появились тут.
Смерть благодушно ставя мат за матом,
Торопит нас: "Седлайте, торопитесь, кони ждут!

Сыграем в вашу Жизнь ещё разок скорей!
Над "и" поставим точки все в вопросах!"
И окрылённые, кидаемся мы в омут жизни вновь, а вслед
Нам звёзд холодных свет переливается на косах.

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Навалится тоска...
Бывает так, ты знаешь...
Всё станет просто белым
И никаким слегка.
Уставившись на стену,
Здесь можно жить лишь тиканьем
Однообразно ломаным
До стука у виска.

Картины проходящие
Сквозь веки полусонные...
Всё ни о чём, и в частности
На мокрой мостовой
Подпрыгивают мячики,
И девочка в сандаликах
Через резинку прыгает,
И пахнет той весной,

Где в шортиках я сам
По лужам бодро прыгал,
А мама из окошка
Кричала мне "домой!"
Где под стенами школы
Резвился я с ребятами,
Мелками разноцветными
Писал на мостовой.

Стою и понимаю,
Что в вечности космической
Никто не помешает мне
Играть сколь я хочу,
И я до посинения
Могу сидеть в песочнице,
Что жизнью называется,
И что вперёд качу

Я шар своего времени,
И нету остановок
На тропах, мною выбранных,
И края тоже нет.
И помешать мне в этом
Никто теперь не может,
И звать меня уж некому:
"Домой! Остыл обед..."

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Эх, дороги, пыль да дурман,
Голоса... Тревоги... КТО ЗДЕСЬ??!

(Илья "Чёрт" Кнабенгоф)
Чего ты ждёшь? Ведь всё уже прошло.
Всё сзади, в пыли пройденных дорог,
Мяучит и зовёт. Скребёт по сердцу мышь
На адрес тех, кто ждал благословения,
Но тронулся с вокзала кораблём пустым.
Сжигаются напалмом уютные сиденья,
За дверью тишь, и входа нет другим.

Всё за спиной, стреляющая кровью сердца страсть,
Луне и чудесам предвосхищение.
Я в ледяном, покуривая пряную полынь,
Жду в очереди брачной извещения,

Приказом лязгнувшую угольную пасть.
Отравленным вином на дне сиротской кружки
Мне в руки ляжет разгорячённая карга -
Среди тузов предатель – пиковая масть.

И успокоюсь. Мои призраки уйдут,
Забрав свои с крючками инструменты,
Что боль тянули с сердца моего,
И спать мне не давали. Киноленты
Закончится занудной полоса.

Мы связки будем рвать, а Птица Счастья
Лишь крыльями помашет, улетая.
Хрипота нам обернётся гнетущей тишиною.
Всё. Пока. Мой уголь остывает.

Ни пауз, ни конца у Жизни сериала.
Едва лишь титры у судьбы моей закончишь ты читать,
Как пред глазами "Боже представляет...",
И новое название нового кино, и вновь ночей не спать,
И снова в бой, круша мечом двуручным.
Как встарь, тебя нести домой подручным,
И на крыльцо тошниться, а попросту - блевать.

Сколь наизнанку себя не выворачивай,
В следы оставленные харкая собой,
Там, где конец – всегда начало будет,
Куда ты не сворачивай.
Я остаюсь навеки с вами.
Так оставайтесь же со мной!