(В.Егоров)
Запах банного мыла, запах банного мыла,
Когда мама меня, пятилетнего, мыла –

Он витал над страной, он в столетье вплетался
Он в подкорку мою, словно в губку, впитался.

Не забуду вовек как в предутренней рани
Мы шагали с отцом в сандуновские бани,

Где уравнивал враз дохляка и громилу
Запах веника и запах банного мыла.

Этот запах пронзительный, только не смейтесь,
Запах детства, где все мы глупы и бессмертны.

Грубоватый, как запах солдатской шинели,
Для меня навсегда он нежнее "Шанели".

Мир сегодня иной. И иная планета.
Мыло банное есть. А вот запаха нету.

Демократия есть. Есть чернуха-порнуха.
Бань навалом – но в них нету банного духа.

Я живу без него, не живу – доживаю,
И судьбы гобелен, как могу, дошиваю.

Он бесспорно хорош. Он талантливо выткан.
В нем любви запоздалой ярчайшая нитка.

В нем все так соразмерно, так разумно на месте.
Запах банного мыла был бы в нем неуместен.

Не пророчу, что будет. Не забуду, что было.
В центре грозного века - запах банного мыла

И меня поутру мама юная будит...
Впереди всё, что было. Позади всё, что будет.

(А.Городницкий - В.Егоров)
Dm              Gm
Шевелюры всё белее
A7                Dm
И всё призрачнее детство...
            Gm
Юбилеи, юбилеи -
A7                Dm
Никуда от них не деться.

   D7               Gm
   Гости все уже косые
   C                 F     A7 Dm
   Всех бутылок не осилить
                     Gm
   Так похоже на Россию,
   A7                        Dm B A7 Dm
   Что, видать, и впрямь Россия.

Он поёт - и я немею.
С грациозностью такою
Только он один умеет
Так помахивать рукою

   И молчать, ну хоть ты тресни
   О своём волшебном даре:
   Как писать такие песни,
   Так играя на гитаре.

Он для нас - не день вчерашний,
Он - грядущая неделя,
Он ещё заводит шашни,
Я надеюсь, я надеюсь.

   Умолчу про имена я,
   Но уверен, губы эти
   Вспоминают, вспоминают
   Жёны всех послов на свете.

От границы до границы
Подпирает всю Россею
Городницкий, Городницкий
Александр Моисеич.

   Ах, как бережно хранится
   Всё, что в нас с тобой посеял
   Городницкий, Городницкий
   Александр Моисеич!

(В.Егоров)
 Em            Am   H7
Как мы сладко пили-пели
Em         Am  D7
В городишке Ариэле, 
G              C
Где судьбой не укрощён,
 Am         H7
Женя был живой ещё. 

   Em            Am    H7
   В облаках кроваво рдея, 
   Em             Am D7
   Плыл закат над Иудеей.
   G              E7
   С белоснежной головой
    Am        C
   Женя был ещё живой.
   F#         Am H7 Em
   Женя был ещё живой.

       Am            D7
      Жизни собственной осколки 
      H7       Em
      Выметая без следа, 
      C             Am
      Уезжал - не знал, на сколько... 
      D            G     E7
      Оказалось - навсегда. 
      Am           C
      Оказалось - навсегда.
      F#           Am H7 Em A C H7
      Оказалось - навсегда.

Сам живой уж еле-еле, 
Вновь пою я в Ариэле - 
Там, на том же этаже. 
Только Жени нет уже.

   Ни улыбки, ни движенья... 
   Как же это - нету Жени 
   Ни весною, ни зимой? 
   Как же это, Боже мой!
   Как же это, Боже мой!

      Жизни собственной осколки 
      Выметая без следа, 
      Уезжал - не знал, на сколько... 
      Оказалось - навсегда. 
      Оказалось - навсегда.
      Оказалось - навсегда.

Слышу Женин шёпот жаркий: 
"Никуда не уезжайте! 
Всем, что было, дорожа, 
Никуда не уезжа..."

   В белом саване холстинном 
   В белых недрах Палестины 
   Отсмеявшись, отгреша, 
   Плачет Женина душа. 
   Плачет Женина душа. 

(В.Егоров)
Холя, нежа и маня,
Губы мне даря и строчки,
Любит женщина меня,
Мне годящаяся в дочки.

Без нее на жизнь бедней 
В зимнюю вступаю снежность
И седая нежность к ней
Слаще и нежней, чем нежность.

Вместо тлена и трухи, 
Вместо кары и удара
Почему мне за грехи
Выдал Боженька подарок?

Эту легкую суму, 
Эту чашу у порога
Я конечно же приму,
Но не объясню без Бога.

И, пока в горниле дня 
Распускаясь, словно почка,
Любит женщина меня,
Мне годящаяся в дочки,

Буду заново, опять
Петь, бузить, стирать подошвы...
Боже, только бы не вспять!
Боже, только бы подольше!

(В.Егоров)
В необузданном влечении встречном,
Путешествуя по долам и весям,
Я хотел бы провести с тобой вечность...
Ну не вечность - ну хотя бы лет десять.

Десять лет – увы, да кто же их даст мне!
Безнадежно выпадая в осадок, 
Не хочу в параличе или в астме
Доживать с тобою этот десяток.

Над гитарною струной и рояльной
Выдыхая вместе звуки и строки,
Года два – вот это будет реально.
Года два – вполне разумные сроки.

Жаль, что время не щадит нас, а месит...
В горе, в радости, в удаче, в беде ли –
Ну давай не расставаться хоть месяц!
Месяц много? Ну давай хоть неделю!

Впрочем, что я о любви, как о смете!
Лучше ляжем – и рассвет нас разбудит.
А давай не расставаться до смерти!
Ты согласна? А потом видно будет.

(В.Егоров)
Без нее все праздники – маята.
Без нее на Волге воды не сыщешь.
Любящая женщина – это та, 
Кто с тобою делит рассвет и пищу.

Без нее весь мир – из одних пустот.
Без нее – не выдохнуть и не ахнуть.
Любящий мужчина, наверно, тот, 
Кто без этой женщины пьет и чахнет.

Ну чего чудесного в чуде том, 
Но куда стекают с лица морщины, 
Когда эта женщина входит в дом, 
Где живет любимый ее мужчина?

А мужчина тот – словно майский сад: 
Ему сотня лет, а он светом полон, 
Он уже парит в сантиметре над 
Потерявшим вдруг притяженье полом.

С ним, парящим в воздухе, заодно, 
Любящая женщина, встав со стула, 
Затворит окно, чтобы в то окно 
Сквозняком его невзначай не сдуло.

(В.Егоров)
Мы в сиесту лежим нагие
Море, пальмы, песка плато
Тебя будут любить другие
Но как я - никогда никто

Жжет по родине ностальгия
Завтра нам подадут авто
Как любили меня другие
Но как ты - никогда никто

И когда мы сорвёмся с круга
В никуда, в перегной, в планктон
Будут люди любить друг-друга
Но как мы - никогда никто

(В.Егоров)
Когда вы умерли, Шукшин
Когда вы умерли, мой милый
В осенней траурной тиши
Земля туманами клубилась

Был день, замри и не дыши
Как перед старой акварелью
Когда вы умерли, Шукшин
Ещё юпитеры горели

В их свете бился и терпел
Мир, что гримёрами затискан
Но кто-то вскрикнул и в толпе
Навзрыд заплакала статистка

И не сестра, и не жена
Девчонка, дурочка, тетеря
Ну как была поражена
Она безмерностью потери

Как было ей понять дано
Что жизнь, оставив ваше тело
Хоть и осталась с вами, но
Невосполнимо опустела

Земля осенняя, пляши
С октябрьской предсмертной силой
Ведь вы не умерли, Шукшин
Ведь вы не умерли, мой милый

О чём мечтали - не сбылось
Коль смяла смерть - не отвисеться
Но в нас осколками впилось
Взорвавшееся ваше сердце

Как на опаснейшей из трасс
Перед авральною посадкой
Осколки эти будут в нас
Болеть мучительно и сладко

(В.Егоров)
Не ипохондрики, не нытики
За символическую сумму
Идут публичные политики
Трудится в дом с табличкой "Дума"

Дай Бог, чтоб думалось отлично им
Но вот что думаю я лично
Уж коль политики публичные
И дом наверное публичный

(В.Егоров)
Пегасов пару запрягши цугом,
По отпечаткам копыт пегасовых
Иду за плугом, иду за плугом,
Иду за плугом - и приплясываю!

Другой бы даже не стал пытаться,
А я, рискуя пропасть в безвестности,
Овладеваю искусством танца,
На рыхлой почве родной словесности.

Упав, не ною. Встаю, упавши.
С крылатой парой умею справиться,
Мне - если честно - плевать на пашню:
Мне просто сами танцульки нравятся.

Лев Николаич, не обессудьте!
Иные пашут, кряхтя и ахая,
А я в искусстве - танцор по сути,
Который так и не станет пахарем.

(В.Егоров)
На необъятном ландшафте Вселенной,
Посеребренные светом Селены,
Феба впитавшие жгучие токи,
Кто мы: поток или щепки в потоке?

Кто мы, влекомые этим течением?
Кто мы, куда мы, к чему и зачем мы?
Боже! Ты можешь ответить на это?
"Ждите ответа... Ждите ответа..."